Одну секунду
Что-то случилось. Попробуйте еще раз.
После этого разыгрывались драмы. Отец брал кутью – символ почитания предков, предков. И с кутью он мог пойти сначала к скоту, прогностическая функция – чтобы был здоровый скот, на будущий урожай. Затем выходил во двор, в некоторых регионах он набирал кутью в рот, а в некоторых – с ложкой углу выходил во двор и звал Мороза. Но, не “дедушку Мороза”, этого советского, а Мороза – как стихию, которая имеет абсолютно отрицательную коннотацию: “Мороз, Мороз иди ко мне кутью есть, а, если не идешь сейчас, то не иди никогда: ни на рожь, ни ни на пшеницу, ни на богатую пашницу”. То есть такое противодействие, чтобы этот Мороз не заморозил ничего. А дети в это время, будто пугались Мороза, прятались где-то под столом, и вообще, когда они прятались под столом, они должны были "бекать" и "мекать" - имитировать тот скот, который должен водиться в следующем году.
Одна фигура могла представлять собой погибель. Ей обмазывали мукой лицо, вставляли зубы из репы, обертывали в простыню, она была молчаливой фигурой. И как раз эту фигуру никто не хотел играть. И ее выбирали путем жеребьевки. Она была абсолютно статическая – ее заводили, клали на скамейке и она не должна была что-то делать. Кроме того, были категории "другие" по отношению к сакральному миру. К примеру, кузнец. Кузнец издавна считался очень сакральной профессией.
Древние славяне встречали Новый год песнями, плясками, шутками ряженых, веселыми затеями. Этот цикл обрядов получил общее наименование – колядки. Колядовали на Руси с 25 декабря. Наряжались в кожи, надевали страшные маски, ходили по домам, пекли песни. Еще затемно, в раннее новогоднее утро звучал стук в окно или дверь. Хозяева уже догадывались, кто стучит, и гостеприимно открывали дверь. Гости заходили в дом, разбрасывая по дому хлебные зерна и припевая:
.svg){kind=small}
